Что значит жить и воспитываться ребёнком в тоталитарной секте? Как манипулировали, унижали и контролировали сознание в бывшем монастыре села Каменное Заделье (Удмуртия)? Священник Иоанн Хохряков попал туда, когда ему было 3 года и прожил там 11 лет. Это интервью о чуде ухода из секты и новой жизни отец Иоанн дал иеромонаху Ефрему (Метсу). Поделитесь статьей, поскольку сегодня до сих пор там живут раскольницы-сектантки. Прочитав это интервью, вы сможете увидеть, что у них в голове и сердце. А главное, как не попасться на «удочку».
Чудо ухода из секты: интервью
Иерей Иоанн Хохряков дал откровенное интервью насельнику Тихвинского монастыря с.Паздеры (Удмуртия) иеромонаху Ефрему (Метсу) на территории церкви во имя Трифона Вятского села Каменное Заделье, расположенного в Балезинском районе Удмуртии.
В 1913 г. недалеко от целебного источника, происхождение которого связывают с чудесами святого Трифона Вятского, был построен храм в честь преподобного по проекту известного архитектора И.А. Чарушина.
— Отец Иоанн, расскажи, как ты попал в секту в с. Каменное Заделье…
Мы семьёй ходили в храм в с. Большая Чепца, что рядом с селом Дебёсы. Там служил иеромонах Антоний (Малых), который и начал говорить, что ИНН и паспорта – это печать антихриста и вот-вот случится апокалипсис. По его совету мы ездили часто в монастырь села Каменное Заделье. Именно там игумен Владимир (Наумов) проповедовал, что из мира надо срочно бежать, всё бросайте, сжигайте документы и селитесь у нас в монастыре, поскольку спасения больше нигде нет. Так в 2000 году мама, я и сестра, а также ещё одна семья из Дебёс поселились в монастыре с. Каменное Заделье. Мне тогда было три года.
— Как протекала ваша жизнь в монастыре?
Всё началось с того, что мой отец предпринимал попытки вернуть нас домой. Потому игумен Владимир, чтобы спрятать от отца в этом же 2000 году отправил нас в женский монастырь с. Колпашники Пермского края. Там прожили мы почти год. Маме было очень тяжело пережить расставание, поскольку мою старшую сестру отец Владимир оставил в Каменном Заделье.
Был запрет на встречи, разрешена только письменная переписка. Получилось, что сначала мама разорвала связь с моим отцом, а теперь её разлучили с дочерью. Монастырь в Каменном Заделье официально и окончательно ушёл в раскол. Сестра писала нам в письмах, что в монастыре смятение и отец Владимир вывозит насельниц по разным местам, боясь закрытия.
— Что запомнилось из жизни в монастыре?
С 2001 по 2004 год я очень смутно помню, мне было на тот момент совсем мало лет. В монастыре был введён пропускной режим. Первый вопрос посетителю был такой: какой у тебя паспорт? Пропускали только с советскими паспортами, паспорт РФ считался печатью антихриста, поскольку в нём были «сатанинские символы». Человек, имеющий такой паспорт, не может спасти свою душу. Позже добавлялись вопросы об отречении от патриарха и т.п. Игумен Владимир поминал на службе сербского патриарха Павла и иерусалимского патриарха Иринея, он считал их борцами с мировым правительством.
Потом игумен Владимир узнал, что патриарх Павел служил с патриархом Алексием Вторым, а для него это было равносильно ереси, так он и патриарха сербского перестал поминать, поминая только патриарха Иринея.
В 2008 году епископ Анадырско-Чукотский Диомид (Дзюбан) ушёл в раскол и создал «Святейший Правительствующий Синод Русской Православной Церкви». Вот игумен Владимир вместо всех патриархов поминал этот самый «синод». Ещё, кстати, он поминал царя, который должен прийти и воцариться. А когда появился Юрий Худяков, называвший себя царём, то поминал на литургии его.
— Откуда вообще появлялись все эти учения о «царях», «паспортах» и «печатях»?
Постоянно носили листовки, подписанные всякими «старцами», «схимонахинями», «пророками». Верили всяким бредовым пророчествам, учениям, предсказаниям и ничего не проверяли. Какие-то ксерокопии бумажек и листовок приносили и читали. Также нам показывали на DVD-дисках всякие пропагандистские фильмы такого содержания про паспорта, ИНН, апокалипсис и т.д. Таким образом, и формировалась у нас сознание и вера во все эти вещи.
В этих фильмах мелькали эпизодами патриаршие службы, понятно, что в негативном аспекте шло толкование, но меня наоборот это привлекало и захватывало. Мне так хотелось увидеть целиком патриаршую службу.
— Понятно. Чем ты вообще там занимался?
Маму определили работать на скотный двор, вот я и помогал ей. В 2005 году мне было восемь лет, когда пришло время идти в школу. Но школа была под запретом, пока изгнанная из монастыря монахиня Глафира (Сергеева) не начала писать в госорганы о том, что в монастыре живут дети, которые не ходят в школу. К нам начала ездить комиссия и решать этот вопрос.
В итоге договорились, что мы будем учиться на дому. Пару раз в год нам присылали контрольные задания, которые мы должны были делать. Я не помню, чтобы я вообще делал эти задания. Одна женщина, жившая в монастыре, когда-то была учителем начальных классов, вот она преподавала нам русский язык и математику. Так мы учились четыре года, а потом игумен Владимир сказал, что хватит, этого достаточно и больше не надо учиться. Всё остальное от лукавого!
— Медицинскую помощь хотя бы оказывали?
Однажды я заболел воспалением легких, был в очень тяжелом состоянии, температура поднималась до 40 градусов, но вызывать «Скорую помощь» игумен Владимир не благословлял. Он вообще не допускал обращаться за помощью в мир, поскольку в миру все «жидовское и масонское». Только чудом я выжил и встал на ноги. «Скорую» чаще всего вызывали тогда, когда медицинская помощь была необходима самому игумену.
— А как выстраивались отношения между людьми внутри монастыря? Что за атмосфера царила?
Беседа людей друг с другом пресекалась. Если вдруг какая-нибудь «бдительная монахиня» увидит, что люди между собой беседуют, так сразу всех разгоняет и отправляет на работу. Собираться и что-то обсуждать могли только приближённые к игумену лица. Когда отец Владимир собирал насельников, то тема была одна и та же: нагнетание страха. Всё в мире плохо, кругом сплошная погибель, антихрист, печати и т.д. А мы же никакую информацию извне не получали, у нас не было ни радио, ни телевидения, т.е. вообще не знали ничего из внешнего мира.
Игумен Владимир – единственный источник информации. У него-то радио было, может и телевизор, я не знаю. Новости были только негативные, игумен всё время предвещал конец света, то через три дня, то через месяц, в общем, менял даты постоянно. Страх, страх и ещё раз страх! Кто уже уставал от этого и просился домой, то он смягчал голос и просил потерпеть, поскольку скоро всё случится. Кто упорствовал, того он выгонял с проклятиями и говорил, что ещё приползёте назад.
— Люди могли легко высказывать свои мысли вслух?
Нужно сразу сказать, что подозрительность и доносительство в монастыре приветствовались. Многочасовые исповеди игумену Владимиру представляли из себя бесконечные доносы на всех и вся. Если человек высказывал сомнения или включал критическое мышление по поводу того, что говорит игумен Владимир, то ему сразу это сообщали.
Тогда он выгонял человека из монастыря, особенно легко делал это по отношению к тем, кому некуда было идти. Всё равно возвращался человек назад. Как это произошло с нашей семьёй. Он требовал на исповеди, чтобы ему сообщали чужие грехи. Тут царил один принцип: «раз сказал батюшка, значит так и нужно делать, он прав». То, что говорит отец Владимир – это непогрешимая истина. Некоторые свои решения мог объяснить тем, что ему было «видение».
— Давай об этом поподробней. Расскажи, какие случаи бывали с тобой…
Ко мне изначально было предвзятое отношение. Кроме меня из детей было ещё две девочки. Игумен Владимир говорил мне, что монастырь женский, а значит, девочки всегда будут правы. Т.е. в меня изначально закладывали чувство вины и страха. Я всегда и во всём виноват. Когда мне было десять лет, то из-за одного случая на меня нажаловались девочки и в наказание нас с мамой вывезли в деревню Сурногурт Дебёсского района.
Поселили у одной бабушки. Ни документов, ни денег, ни образования, ничего у нас не было. Да и совестно было за чужой счёт жить. После двух недель мы и вернулись с покаянием обратно в монастырь. Нас психологически и морально уничтожали: игнорировали, установили за нами слежку, возложили больше работы. При этом ты себя уговариваешь, что здесь хорошо, безопасно, а там за забором ужас и кошмар.
Мы ведь боялись полиции из-за отсутствия у нас документов. Самое страшное было, что заставят получить паспорт, а это гибель души! Выросший с раннего детства в условиях замкнутой общины, в которой постоянно демонизировался образ внешнего мира, я ничего не знал о другой жизни. Поэтому все происходящее воспринимал как должное. Отец Владимир постоянно говорил: «Территория монастыря – это и есть та святая Русь, то место, в котором только и возможно спасение».
— Насколько я понимаю, у вас с игуменом потихоньку назревал конфликт…
Да! Был ещё случай. Мне было лет двенадцать. Как-то раз мы долго ждали игумена Владимира в храме, и я вслух высказал недовольство по поводу его задержки. Это услышала одна инокиня и уже на следующий день она на «исповеди» донесла на меня. Игумен Владимир назначил нам обоим наказание. Ей за то, что она выслушала моё недовольство, а мне за само недовольство. Нам с этой инокиней назначили наказание, чтобы мы в течение недели падали на колени перед каждым встретившимся человеком и просили прощения. Я не стал этого делать, меня возмутило наказание, по сути, ни за что, ни про что! Отец Владимир узнав об этом, взбеленился и прогнал нас с мамой из монастыря, сказав ей, что она родила урода. Мама очень переживала, что я непослушен, опять куда-то уходить, где-то скитаться. Нужно идти просить прощения.
Мы ночью с мамой у кельи отца Владимира стояли и ждали, когда он выйдет и простит нас. Мы чувствовали себя величайшими преступниками, мне было очень стыдно. Он кричал нам из-за двери: «пошли вон!» На следующий день при всех людях мы стояли на коленях и просили у него прощения. Он нам назначил нам исповедь. Прогнал меня с клироса и лишил подрясника. Также назначил мне новое наказание: просить у всех прощения со словами: простите меня осла! Я так и делал, хотя пытался никому не попадаться на глаза, чтобы лишний раз не унижаться.
— Ужас! Как получилось всё-таки уйти из этой секты?
Это был 2013 год. Игумен Владимир стал епископом, приняв сан от лжемитрополита Корнилия и после этого резко начал часто болеть. В монастыре провели «поместный собор», на который приезжал «царь Юрий Худяков». Собор провозгласил новый символ веры, в котором исповедуется вера в «царя-искупителя», было благословлено включать в келейное молитвенное правило. После этого «собора» игумен Владимир всё никак себе титул не мог выбрать: то «Ижевский и Удмуртский», то «Вятский», то всё вместе. Мы тоже в разговоре между собой высказывались, чтобы он был просто «Ижевским и Удмуртским».
Это в очередной раз донесли ему. Вот он вызвал мою маму «на ковёр» 6 января под ночь и сказал: забирай своего сына и пошла прочь! Мама вся в слезах, а у меня злость и обида так и хлещет! Вот тебе и Рождество Христово! Мама хотела опять просить прощения, а я сказал: Всё! Хватит просить прощения! Уходим! Я не знал, куда нам идти! Седьмого января утром к нам приходят посыльные от игумена Владимира, чтобы мы шли просить прощения, и он нас ждёт. Самое удивительное было то, что мама вдруг отказалась идти, и посыльные начали уговаривать меня. Я только улыбался. Кстати, у меня было радио, которое мне передал тайно один мирской пастух, и в эту ночь я слушал патриаршую рождественскую службу. Мне было это очень интересно. Ведь это был совсем другой мир, который я не знал.
— И чем это закончилось?
Тут же произошло новое чудо! К нам приехали родственники, которые вообще с нами не общались как с сектантами. Много лет мы не видели их и вдруг они приехали на праздник Рождества Христова повидать нас. Ещё одно чудо было, что игумен Владимир разрешил, чтобы их пропустили к нам. Он, наверное, думал, что мы за такую милость покаемся. А мы попросили родственников нас увезти отсюда.
Они обрадовались, поскольку всё время ждали, чтобы мы покинули секту, да и мы обрадовались, а они вызвали вторую машину для вещей. Нас все в монастыре начали уговаривать остаться. Очень страшно было покидать монастырь, но в то же время было радостно. Так мы вместе с мамой и сестрой вернулись домой в Дебёсы. Почти через два месяца игумен Владимир умер, и мы приехали на похороны. Нас начали обвинять, что он из-за нас умер, поскольку сильно переживал после нашего ухода.
Мне было пятнадцать лет. На похоронах лжемитрополит Корнилий уговаривал меня уехать с ним в Подмосковье, чтобы я стал священником и служил с ним. Я отказался. Хотя прошло немного времени после ухода из секты, но моё сознание уже начало меняться в лучшую сторону. Появились источники информации, я общался с людьми и ходил в храм в Дебёсах. Это помогало мне встроиться в нормальную жизнь.
— Как у вашей семьи проходила адаптация к новой жизни?
У нас ведь остались те взгляды, которые в нас влили в монастыре. Их сразу просто не выкинешь. Поначалу мы возмущались, что на Литургии поминали патриарха и правящего архиерея, поскольку много лет нам внушали, что это зло и отречение от Бога. Больше всего боялись принимать паспорт. Нам посоветовали съездить в Успенский женский монастырь с. Перевозное. Мы приехали, и когда игуменья Афанасия узнала, что мама доярка, то очень обрадовалась, поскольку им не хватало рук доить коров. Мать Афанасия предложила нам переехать и жить в монастыре, если мы захотим. Мы вернулись домой, долго думали, не решались. Больше всего нас смущало, что поминают патриарха. У нас даже мелькнула мысль вернуться в Каменное Заделье. Мы не торопились. Только через пару месяцев решили поехать в с. Перевозное.
— Как решили проблему с твоим образованием и документами?
Мне пятнадцать лет, а у меня четыре класса образования. Огромное спасибо игуменьи Афанасии. Она помогла устроить меня в школу, помогла получить все документы, хотя мы до конца сомневались. Я не скажу, что адаптация в школе проходила легко, ведь я прожил в секте и не имел навыков социальной адаптации, тем более учился с детьми гораздо младше меня. Много было сложностей. Но в какой-то момент всё пошло как по маслу. В итоге я вышел на «пятёрки». И родители одноклассников меня поддерживали, за что я им очень благодарен. С утра на Литургии в монастыре я служил алтарником, а после бежал в школу учиться. Так я закончил девять классов. 10 и 11 класс я заканчивал в Перми. После школы отслужил в армии и женился. Теперь учусь в Пермской духовной семинарии и являюсь настоятелем Казанского храма в с. Старые Зятцы.
— Как ты оцениваешь свой опыт, оглядываясь назад?
Я благодарен Богу, что такой опыт был в моей жизни. Сейчас, можно сказать, я «вакцинирован» от этой «духовной заразы». Как только слышу толки о «грядущих царях», антихристе и т.п., то у меня сразу «антитела» вырабатываются. Рассказываю о своём печальном опыте и говорю людям, чтобы не наступали на эти «грабли». Не дай Бог попасть в секту. Человек там превращается просто в существо, взращивает в себе всевозможные пороки, убивая в себе элементарную человечность. Ничего кроме страха и лжи там нет. А выйти оттуда очень сложно. Лучше вообще не попадать туда. Единственный плюс был в том, что я приобрёл там трудолюбие и много чему научился по хозяйству.
Интервью взял насельник Тихвинского монастыря с.Паздеры (Удмуртия) иеромонах Ефрем (Метс)
